Гностик

 

Все складывалось — один к одному, камень за камнем, Когда началось это, Яков не знал. Возможно, семя сомнения упало и проросло тогда же, когда и увлеченность его. Увлеченность превратилась в любовь, пылкую и одновременно опасливую, сомнение же — в уверенность.

Не в веру.

Отрицая раз за разом очевидное, Яков отрицал и все то, на что полагался много лет: логику; интуицию, которая есть дитя опыта; незыблемость причинно-следственных связей. Анна, идя своими путями, ведомая духами, снова и снова пересекалась с ним, а то и опережала. Сперва он привык доверять ее мнению, в немалой степени оттого, что Анна была ему дорога. Любовь не лжет, а та, что лгала и изворачивалась, и не любовь вовсе, а так, помрачение рассудка. Было — и прошло. Но затем, постепенно, от дела к делу, он привык, что духи эти ведут и его.

Это, в конце концов, логично. Неотомщенное убийство, что называется, вопиет о справедливости. Когда он начал без малейших колебаний проверять Анины идеи? Да тогда же, наверное, когда перестал сдерживать улыбку при ее появлении в кабинете. Анна Викторовна подавала весьма толковые, разумные версии, и отмахиваться от них, точно от назойливой мухи или липкой паутины, было расточительно и глупо.

И вот уже статистика встала на сторону Анны. Статистика — наука безжалостная, цифры лгать не могут.

Когда он в первый раз полностью доверился ее версии, вверил себя беспокойным духам? Да тогда же, пожалуй, когда впервые назвал ее «Аней», да уже и не переставал это говорить про себя.

Аня.

Сердце ёкнуло, когда он услышал в том памятном деле об отравителях «предсказание» лже-гадалки. Не в предсказание поверил — в опасность, угрожающую драгоценному человеку.

- И что же еще вам сказал дух покойного Савраскина?

- Что же это, Яков Платоныч, вы мне верите? - обрадовалась Аня. - Или опять шутите в своей неуместной манере?

- Полноте, Анна Викторовна. В духов я не верил, и не верю. Вера вообще — слишком тонкая материя. Но было достаточно случаев, убедивших меня в их реальности. Поэтому, повторяю вопрос: что еще нам хочет поведать покойный Савраскин?

А верил он, пожалуй, в одну только Аню, и ни во что более. И этого ему было достаточно.